«Я люблю людей», да, как-то так, кажется, сократили её фразу — Сибил даже не помнит, что именно сказала, но хорошо знает, что имела в виду. Морщится, глядя на фото (разумеется, неудачное), разглаживает лицо в улыбку, вежливую и непритязательную, «я люблю людей» — безвкусица, пошлость, она бы никогда такое не сказала.

Она никогда не признается, что устала — во-первых, она уже любит людей, теперь это её работа, нужно перестать об этом думать, никакого «во-вторых» Сибил не придумала и не может объяснить себе, почему то, что раньше отнимало несколько секунд размышлений, сейчас съедает вечер целиком, жадно глядя и на остаток ночи, и на следующее утро. Может, потому, что раньше она просто делала то, что хотела, а теперь делает то, что должна. Патетично. Эту мысль она выталкивает из головы мягкой улыбкой, оставляет вместо себя бессмысленную фразу, брошенную через плечо — Ройс похож на глубоководную рыбу, бесцветный, замеревший, Сибил видела такое не раз, но никогда — у него.

Кто-то трогает её за плечо — Сибил делает вид, будто не заметила. Толпа расступается перед её настойчивостью, для того, чтобы перестать замечать других, ей нужно сделать усилие.

Обычно она знает, чего от неё хотят люди, и протягивает им руку — цена у жеста символическая, есть внутри что-то голодное, поднимающее глаза на людей, стоит им отвернуться, незаменимых нет, а я буду — Ройс от неё, кажется, ничего не хочет, и это пугает. Может, нужно подобраться поближе, может, через месяц она подберётся, интересно, увлекательно, даже трогательно, сама же недавно жаловалась на скуку.

Ройсу можно не улыбаться — от этого некомфортно. Чем быть полезной, если тебя ни о чём не просят.

На месте Гранта она никогда не представляла никого, кроме Гранта, Ройса — особенно. Наверное, плохая была идея, наверное, у Гранта есть то, чего нет у них, и у Ройса не вышло отмахнуться от этого, как от любых незначительных событий, пришлось уступить, обнажив мягкое место (Сибил знает, что оно у него есть, но не знала, где именно). Это не злорадство — видеть его таким не приятно, но важно. Она бы сказала «ценно», но это слово ещё дешевле заголовка, вырубленного из её цитаты.

Она подходит, одёргивая себя, вылущивая привычное сочувствие — Ройсу не понравится, да? — но беспокойство отпустить не может.

Посмеивается.

— Не представляю, кто бы мог тебе запретить, — подол тяжело шелестит, прятать сигареты в карманах — старая привычка, переступить которую не сможет даже самый официальный приём.

Только сейчас замечает ноющую боль в висках, закатывает глаза, светскую часть разговора сворачивает, протягивая пачку.

— Около семи людей спросили у меня, почему ты выглядишь так, будто словил паническую атаку. Уверен, что сигареты — хорошая идея?

Уверен, что оставаться здесь — хорошая идея, спросила бы Сибил — никогда не хотела ему уступать и всегда уступала, нечем бить, если бить некуда.

Она старается не смотреть ему в глаза — с первой встречи показалось, что ему это не нравится; поспешно отводит взгляд, подпирает голову рукой, смахивает рыжий волос с плеча.

— Ты.. как?