asha greyjoy [аша грейджой] ну ёб вашу мать, замуж за топор. |
Много кому желаю смерти, даже Теону — хотя каталось бы, кто ещё остался — за затравленное выражение лица, которое всплывает иногда, обязательно всплывает, только мужчины думают, что могут что-то утопить до конца и приговаривать что мертво, то умереть не может. Иногда Теон смотрит с пониманием, сожалением, хочется сожрать его глаза, а лицо протащить по сожранному ракушками корабельному дну, и всё равно глаза даже из желудка, даже переваренные будут говорить: я знаю, каково жить без уважения. Нихуя ты не знаешь.
Нет, на Чёрном Ветре килеванию не быть — Эурон пусть щекочет корни языков своим людям и режет глотки тем, кто не свистит в ветер. Эурон, если подумать, такой же идиот, как и его братья, из раза в раз Железные острова вместо жизни выбирают бойню, и я бы мало что предпочла смерти, лишь бы в море, лишь бы не ногами на суше, но какой прок от нового короля, который думает, что утонувшего можно утопить в крови? Пройдёт год, пройдёт десять, полвека пройдут, если Эурон прежде не сдохнет (с радостью, не сомневаюсь), и всё, что блестело, превратится в гальку и соль.
Только дурак решит, что по правую руку Бейлона сидеть приятно, правильно брат сказал — не моё это место, не понял неправильно: моё — на троне, на котором за пять тысяч лет пересидела сотня задниц, и хоть бы одна не пиздоголовая.
Нищая, полудохлая земля, несущая таких же больных и слабых детей, сколько бы ни грабили — никогда не достаточно, сколько бы планов ни строили — катятся головы, одни на дно, другие к волкам. Кракен золотой, а жрать нечего, ладно, и толку от этих голов? Море должно делать нас сильнее, а из вас выдуло все мозги — Эурон размазывает их по своей палубе (с радостью, не сомневаюсь), потому что любит, чтобы под сапогами чавкало.
Заботиться я умею плохо, забота — это пиздить тебя так же, как твоих братьев; забота — дыра в морском дне, забирающая то, что тебе полагалось по праву, потому что права нет, и чем быстрее ты поймёшь, что своё нужно делать своим, тем лучше. Глаза Теона снова говорят «да», но голова упрямая, в детстве её не научили, а сейчас уже поздно.
Просыпается, считает до десяти, сбивается и решает полежать ещё немного. Во рту привкус желчи и металла, в голове ни одной сформированной мысли — выходит, вчера было хорошо, «главное, не смотри в зеркало», говорит себе Ходаг и, разумеется, в зеркало смотрит. Лицо заботливо опухло, видимо, для того, чтобы щёки смягчили встречу с асфальтом, наверняка так, он почти вспоминает, как целовался с толчком и тот, оскорблённый блевотиной, не отвечал ему взаимностью. Дышать не очень удобно — ноздри склеены ржавой корочкой крови, той же, что смешалась со слюной и беспечно улеглась на левой щеке. Красота.
Вегетарианство — хуйня собачья. Собачья. Этот вывод он делает, ощупывая карманы с пустотой, и это неправильно. Там должно быть что-то ещё.
***
Облака деловито трутся у дальнего края неба. Вид у них подозрительный, думает Ходаг.Какая-то женщина несёт на руках кота, упрямо смотрящего в одну точку за её плечом. Может, она собирается его сожрать. В голове Ходага шевелится желание влезть в очередную неприятность, но в голове голосом Чесси разворачивается лекция (это всё её влияние), «Не лезь в залупу, Ходаг» (это уже от него).
Вздыхает, вид страдальческий.
— Вам повезло, мэм, — от комментария всё равно не удерживается.
Женщина задумчиво провожает его расфокусированным взглядом.
У Челси есть славная привычка тыкать пальцем в любой пиксель на экране и распределять персонажей по знакомым (посмотри «Подводную братву», говорит Ходаг). На Шреке она сильно задумалась, потому что вписать в его картину мира можно буквально любого жителя Фермы, но сейчас, конечно, Ослом стал бы Ходаг. Ходаг бы возразил.
Для такой роли он слишком любит философствовать.
Её адрес он ни разу так и не смог запомнить, но ноги делают своё дело, и ночью ему помогли — точно лучше настоящих, раньше брюхо царапали ветки и мусор, времена славные, как сепсис в эпоху пенициллина. Мысль о том, что Чесси может не быть дома, в голову не приходит (см. пробуждение). Ходаг живёт без рутины и будничного порядка и всех с лёгкой руки награждает той же привычкой: повезёт — встретитесь, не повезёт — встретитесь завтра.
Но лучше бы сегодня.
Для надёжности он зажимает кнопку звонка одной рукой, а другой барабанит в дверь. Если перестать это делать, то получится, что ты ждёшь, а ждать Ходаг не хочет и не будет, дело неотложное.
— Доброе утро! — он не очень изящно пропихивает себя в квартиру, и сейчас, конечно, никакое не утро.
На самом деле, он понятия, где проебал ключи. Есть догадки, наметки догадок и неопровержимые доказательства того, что они не у него в кармане.
— Ты ещё не разучилась плавать?
