[icon]http://forumstatic.ru/files/0018/a8/49/96501.jpg[/icon]
прототип: jack dylan grazer, james ransone;
eddie kaspbrak [эдди каспбрак] Eddie discovered one of his childhood's great truths. |
Мира перед каждой истерикой улыбается так трогательно, что Эдди думает да, это именно то, чего я хотел. Когда умерла мама, легче ему не стало — наоборот. Когда пришла Мира, легче тоже не стало.
Легче вообще никогда не становится. Он пробует уйти от мамы, трижды, ещё в Бронксе, и в метрах пяти от дома чувство вины давит на него, как бетонная плита, становится душно и звонко, будто влетела стая пчёл — он чувствует их под кожей все те несколько дней, что может продержаться в другом доме. И возвращается — ни к чему огорчать маму.
Один из его водителей — перешёл к нему сразу же, как Эдди основал свою компанию, машин пока не так много, зато сразу удалось переманить часть клиентов — зовёт его на чашку кофе. Эдди растерянно улыбается, отказывать неловко, соглашаться неправильно. Дело, наверное, в рабочих отношениях. Мира начинает написывать ему по сотне сообщений в день, они даже сексом не занимаются, а через несколько месяцев у него дома уже слишком много её вещей. Тебе нужен кто-то, кто будет тебя наставлять, говорит она. Эдди растерянно улыбается. Да, да, наверное, да.
У брата Миры тоже астма, она знает, что ему нужно. Как удобно. Мира знает о правильном питании всё. Составляет меню на следующий месяц. Раз в неделю они едят рыбу. Вместе замеряют уровень сахара в крови. Вместе ездят на плановые осмотры. Вместе выбирают между спаржей и ебически дорогой спаржей. Поддерживают фермерское производство. Финансируют фонды, помогающие больным раком, ходят на благотворительные мероприятия, отдают деньги исследовательским центрам. Мира дома, когда он уходит на работу; дома, когда он возвращается. Секса всё так же нет, но есть кое-что получше. Он чувствует себя дома. Если подумать, между смертью мамы и свадьбой прошло не так много времени.
Мира практически никогда не смеётся и ненавидит клоунов. Она идеальна. Ты хрупкий, как стрекоза (иногда в ней просыпается поэт).
Дерри — размытое видение ада, детское марево, накрывающее его во сне, как свинцовое одеяло — лежит где-то в прошлом. Эдди видит его по ночам, обычно в дождливую осень, когда ноет рука (врач говорит про неправильно сросшийся перелом, но откуда он, Эдди не может вспомнить). В полудрёме он слышит «ты грязный, Эдди» — голос высокий, мерзкий, белёсый; «Эдди-спагетти» — детский, знакомый и незнакомый одновременно. Когда просыпается, слюна во рту густая, сахарная, будто сейчас начнёт блевать непереваренной сахарной ватой — в такие дни хочется кататься по городу до поздней ночи, но эти дни свободы закончились лет десять назад. Эдди босс. Эдди грязный. Спагетти.
Эдди ненавидит шутников.
бешено ярый с бычьей ногой добрый бык
добрый быкВ Филлори во рту пересыхает быстрее, чем на самой унылой нью-йоркской тусовке: вакханки порхают вокруг него, отгоняя мух и почитателей (Эмбер вернулся, восславим Эмбера), опьянение исчезает быстрее, чем бокалы; кажется, к местному алкоголю у Вакха всего-то за несколько недель выработалось привыкание - с тем же успехом можно пить виноградный сок.
извращение
Двадцатый век Вакха очеловечил быстрее привязанности к кокаину: он привык к клубам, комфорту, дизайнерским наркотикам, появляющимся каждый день; последние годы засел в Нью-Йорке, выбираясь разве что по исключительным поводам вроде Burning Man. Безумие было приручено столетия назад, но так налажено - впервые; с людьми не успеешь заскучать, если дресскодом каждого ивента сделаешь «приведи достойного друга» (в себе, на себе или с собой - без разницы). Месяц назад объявилась Ирис - Вакх не знает, как долго ничего о ней не слышал, но не видел бы её ещё столько же -
люди то ли попытались проникнуть в Блэкспайр, то ли собирались попытаться (Ирис, серьёзно? ты вообще видишь, в каком я состоянии? можешь прийти завтра, только без этой унылой рожи),
Вакх так и не понял, потому что не хотел понимать; Ирис морщится, когда слышит, что ему нужно отоспаться (она-то, наверное, первая попрощалась со всем бренным).
Иди нахуй, Ирис.Первое время он долго думал о том, почему Ирис позвала именно его - может быть, потому что знала, что он даже не дослушает и сразу скажет «да», потому что Библиотека - коллекция магической плесени, способной разве что вгонять его в тоску, потому что он никогда не отказывал ей раньше, потому что привык полагаться на то, что её идеи (это Вакх признавал без особых усилий) самые здравые. Когда рядом была Ирис, Вакху не нужно было думать; когда она закончили с ритуалом и Ирис исчезла первой, Вакх решил, что думать он уже даже не хочет.
Первое время приходилось стараться, чтобы опьянеть: держать эту мысль в уме, а вино во рту (сколько было выпито зря), не забывать о том, что пытаешься почувствовать; когда Ирис создала хуй знает какой по счёту мир, Вакх обзавёлся менадами и приручил безумие (в Аргосе сначала научились выращивать виноград, а потом начали жрать своих же младенцев). Говорят, Гера свела его с ума и наложила проклятье - ложь, конечно, хотя она всегда была той ещё сукой; Ирис выслуживалась перед старыми богами, которые отказывались её признать,
Вакх иногда убивал - в основном, конечно, старых знакомых и мелких божков (все смотрят с таким презрением, будто он в чём-то виновен). Стоит выйти из себя и разорвать несколько тел, как тебя назовут безумным,
безумие - это желание стать богом.Когда мать отказалась от него, он вспомнил об обиде всего-то спустя пару столетий после её смерти: вспомнил и спустился в Аид, чтобы её забрать и сделать богиней,
и это он безумен? Безумие - это его силы, бессмысленные и острые, царапающие ему руки; их слишком много, он готов ими делиться - а люди говорят, что он сеет хаос. Безумие - это ускользающее воспоминание о прошлой жизни, бледнеющее с каждой секундой, безумие - это несмертность и пришедшее вслед за ней онемение; Вакх перестаёт ощущать собственное тело, как только закрывает глаза, и проваливается в глубины, о которых ему никогда не было интересно думать. Может быть, Ирис это и было нужно, но Вакх никогда о таком не просил.Менады знают, что самый простой способ его порадовать - сжечь рыжее чучело. В идеале - вместе с каким-нибудь городом,
Ирис отравляет всё, к чему прикасается.
(а безумным назвали его)Филлорианцы, сочиняющие песни не ему, но Эмберу, сходят с ума. Воспоминания о прежнем унижении, об отвергающих его богах и людях - что стекло под ногами; ступни Вакха в земле, руки в бычьей крови
(отвратительные песни)
В Филлори душно и от маски потеет лицо; запас наркотиков подходит к концу, местные вообще ничего не делают; во рту сухо,
(отвратительная музыка)
В Филлори не знают его имени - Вакх напоминает себе, что так правильно, и на несколько дней забывает о том, как его зовут. Всё теряет смысл, когда Шошанна подходит к нему и уголками рта образовывает обеспокоенность (боги, тебе это так не к лицу), всё теряет смысл, когда Шошанна - забывшись - говорит Вакх, а из-за её плеча выглядывает Ирис.Вакх сплёвывает себе под ноги (снова не успел забыть её лицо).
— Я, кажется, говорил что-то насчёт постной рожи.
Может быть, она и с монстром успела договориться - и сдала ему Вакха, ей не впервой выслуживаться перед древними уёбками.
— Зачем ты пришла? Умоляю, скажи, что привела с собой Монстра, потому что твоя кислая мина меня убивает.
